Алексей
Активный участник
Министр финансов Франции заявила, что Тевтонская производительность - это беспокойство для экономики Европы.
Все европейцы определенного возраста знают Пчелку Майю, героиню детской книги 1912 года и популярной в 70-х годах анимационной версии книги. Майя была любопытной, занятой пчелой, восторгавшейся каждым приключением. Ее лучший друг, Вили, тем не менее, был менее амбициозен и имел более округлое телосложение. Его крылатой фразой стала растянутые и гнусавые слова: “Майя, не лети так быыыыыстро!”.
Мы вспомнили о Вили, когда министр финансов Франции Кристина Лагард (Christine Lagarde) недавно призвала Германию конкурировать чуть менее эффективно. Она отметила, что немецкий успех в экспорте товаров и высокая продуктивность якобы давят на другие европейские экономики. Лагард пошла еще дальше, предположив, что более высокая немецкая продуктивность частично вызвана пониженными расходами на оплату труда, и подобная модель не может быть “устойчивой” моделью будущего.
Ее заявление не было ранней первоапрельской шуткой. Она была и остается серьезной, у нее и последователи есть в Европе. Призыв министра финансов к Германии не производить “так быстро” не был сразу же расценен, как фарс, которым он несомненно и является. Вместо этого, европейские экономисты всерьез обсуждали ее аргументы.
Концепция экономики как игры с нулевой суммой, то есть когда Франция может извлекать пользу за счет трат Германии настолько устарела, что нужно задаться вопросом, как вообще Европа смогла достичь текущего экономического уровня. Совершенно не учитывается тот факт, что конкуренция не ослабляет, а усиливает экономики. Так же игнорируется факт, что стоимость образуется не с помощью некой “доброжелательной неэффективности”, а производительностью и беспрепятственным обменом товаров. Большая же производительность создает, а не уничтожает новые возможности в области трудоустройства. Подобная концепция отрицает факт, что европейские экономики являются важной частью глобальной экономики, что они не существуют в гордом одиночестве, и что более сильная немецкая экономика – это явный выигрыш для всех европейских стран, как сверхуспевающих, так и сверхотстающих.
Более слабая немецкая экономика не привела бы к более равномерному распределению материальных благ в Европе, а наоборот, стала бы причиной уничтожения этих благ. Конечно, она могла бы поспособствовать более эгалитарной бедности (когда все одинаково бедны — прим. перев.), в результате чего, и Франция и Германия были бы беднее. Психологически, возможно, это очень важный эффект. Но должна ли Германия в самом деле прекращать выпуск такого большого количества автомобилей только для того, чтобы некоторые французские мужчины и женщины могли спать крепче и спокойнее, утешая себя мыслью о том, что их соседи по ту сторону Рейна уже не могут позволить себе тот образ жизни, которому они так завидовали?
Экономически, было бы больше смысла предложить всем страдающим французам, особенно госпоже Лагард, бесплатные консультации на тему “Как преуспеть в бизнесе” или “Как преодолеть зависть”, которые будут оплачены с немецких налогов (с экспорта).
Для французского министра финансов не очевидно, что только благодаря своей сильной экономике, Германия является первым импортером французких товаров, скупая 15% французского экспорта, например вино, продовольствие, текстиль и даже иногда Рено. Можно только гадать, насколько выше был бы торговый дефицит еврозоны и насколько возросла бы стоимость кредитов для бизнеса и правительства, если бы Германия не способствовала выходу из застоя.
Тот факт, что министр финансов Франции (и некоторые из так называемой европейской элиты) считают немецкий экономический успех причиной экономических проблем Европы, увлекателен с точки зрения психологии и тревожен с экономический точки зрения. Менее продуктивная Германия с более высокими минимальными зарплатами, сосредоточенная на внутреннем потреблении (на какие деньги?), не сдвинет Европу магически к франко-утопическому уровню экономики. Наоборот. Это приведет Европу к уменьшению внутреннего потребления, быстрому росту безработицы и росту бедности. В результате снижения экономической активности, для бедных слоев населения станет значительно сложнее вернуться в строй, обрекая их на зависимость от собственного благосостояния.
Хотя госпожа Лагранд и наткнулась на одну экономическую правду: Германия должна снизить налоги. Однако сделать это она должна для своего же экономического роста, а не для того, чтобы облегчить более долгие послеобеденные сны французов. Если бы идеи Лагранд смогли набрать обороты, всем нам было бы хуже, кроме, пожалуй, политиков. Конечно, они остаются “необходимыми” для того, чтобы уводить большинство от процветания, некоторых от богатства, совсем небольшое число людей от относительной бедности, чтобы привести всех к статистическому раю равной бедности. Наконец, бедный Вили сможет догнать Майю.
Авторы Г-н Ларсон - главный редактор форума международных отношений. Г-н Пилер – юрист и бывший советник по вопросам налогообложения при финансовом комитете сената.
Not So Faaaaast, Germany, The Wall Street Journal, Mar 29
Постоянная ссылка на статью
Дальше...
Все европейцы определенного возраста знают Пчелку Майю, героиню детской книги 1912 года и популярной в 70-х годах анимационной версии книги. Майя была любопытной, занятой пчелой, восторгавшейся каждым приключением. Ее лучший друг, Вили, тем не менее, был менее амбициозен и имел более округлое телосложение. Его крылатой фразой стала растянутые и гнусавые слова: “Майя, не лети так быыыыыстро!”.
Мы вспомнили о Вили, когда министр финансов Франции Кристина Лагард (Christine Lagarde) недавно призвала Германию конкурировать чуть менее эффективно. Она отметила, что немецкий успех в экспорте товаров и высокая продуктивность якобы давят на другие европейские экономики. Лагард пошла еще дальше, предположив, что более высокая немецкая продуктивность частично вызвана пониженными расходами на оплату труда, и подобная модель не может быть “устойчивой” моделью будущего.
Ее заявление не было ранней первоапрельской шуткой. Она была и остается серьезной, у нее и последователи есть в Европе. Призыв министра финансов к Германии не производить “так быстро” не был сразу же расценен, как фарс, которым он несомненно и является. Вместо этого, европейские экономисты всерьез обсуждали ее аргументы.
Концепция экономики как игры с нулевой суммой, то есть когда Франция может извлекать пользу за счет трат Германии настолько устарела, что нужно задаться вопросом, как вообще Европа смогла достичь текущего экономического уровня. Совершенно не учитывается тот факт, что конкуренция не ослабляет, а усиливает экономики. Так же игнорируется факт, что стоимость образуется не с помощью некой “доброжелательной неэффективности”, а производительностью и беспрепятственным обменом товаров. Большая же производительность создает, а не уничтожает новые возможности в области трудоустройства. Подобная концепция отрицает факт, что европейские экономики являются важной частью глобальной экономики, что они не существуют в гордом одиночестве, и что более сильная немецкая экономика – это явный выигрыш для всех европейских стран, как сверхуспевающих, так и сверхотстающих.
Более слабая немецкая экономика не привела бы к более равномерному распределению материальных благ в Европе, а наоборот, стала бы причиной уничтожения этих благ. Конечно, она могла бы поспособствовать более эгалитарной бедности (когда все одинаково бедны — прим. перев.), в результате чего, и Франция и Германия были бы беднее. Психологически, возможно, это очень важный эффект. Но должна ли Германия в самом деле прекращать выпуск такого большого количества автомобилей только для того, чтобы некоторые французские мужчины и женщины могли спать крепче и спокойнее, утешая себя мыслью о том, что их соседи по ту сторону Рейна уже не могут позволить себе тот образ жизни, которому они так завидовали?
Экономически, было бы больше смысла предложить всем страдающим французам, особенно госпоже Лагард, бесплатные консультации на тему “Как преуспеть в бизнесе” или “Как преодолеть зависть”, которые будут оплачены с немецких налогов (с экспорта).
Для французского министра финансов не очевидно, что только благодаря своей сильной экономике, Германия является первым импортером французких товаров, скупая 15% французского экспорта, например вино, продовольствие, текстиль и даже иногда Рено. Можно только гадать, насколько выше был бы торговый дефицит еврозоны и насколько возросла бы стоимость кредитов для бизнеса и правительства, если бы Германия не способствовала выходу из застоя.
Тот факт, что министр финансов Франции (и некоторые из так называемой европейской элиты) считают немецкий экономический успех причиной экономических проблем Европы, увлекателен с точки зрения психологии и тревожен с экономический точки зрения. Менее продуктивная Германия с более высокими минимальными зарплатами, сосредоточенная на внутреннем потреблении (на какие деньги?), не сдвинет Европу магически к франко-утопическому уровню экономики. Наоборот. Это приведет Европу к уменьшению внутреннего потребления, быстрому росту безработицы и росту бедности. В результате снижения экономической активности, для бедных слоев населения станет значительно сложнее вернуться в строй, обрекая их на зависимость от собственного благосостояния.
Хотя госпожа Лагранд и наткнулась на одну экономическую правду: Германия должна снизить налоги. Однако сделать это она должна для своего же экономического роста, а не для того, чтобы облегчить более долгие послеобеденные сны французов. Если бы идеи Лагранд смогли набрать обороты, всем нам было бы хуже, кроме, пожалуй, политиков. Конечно, они остаются “необходимыми” для того, чтобы уводить большинство от процветания, некоторых от богатства, совсем небольшое число людей от относительной бедности, чтобы привести всех к статистическому раю равной бедности. Наконец, бедный Вили сможет догнать Майю.
Авторы Г-н Ларсон - главный редактор форума международных отношений. Г-н Пилер – юрист и бывший советник по вопросам налогообложения при финансовом комитете сената.
Not So Faaaaast, Germany, The Wall Street Journal, Mar 29
Постоянная ссылка на статью
Дальше...