FXWizard
Гуру форума
«Азиатские драконы» готовы сменить вожака
Конец ушедшего столетия был периодом пропаганды успехов так называемой «азиатской модели» – в первую очередь, Японии, Южной Кореи, Тайваня и шестерки стран АСЕАН. Быстрый экономический рост этих «азиатских драконов» заставил потесниться постиндустриальные страны. Доля последних в мировом производстве сокращалась в среднем на 0.5% в год. Это дало основания Всемирному банку объявить новые индустриальные страны Восточной Азии «четвертым полюсом роста» глобальной экономики – наряду с США, Японией и Германией/Европой.
Сборочный цех Запада
Что объединяет Японию и новыe индустриальные страны (НИС) Восточной Азии в одну модель, кроме их очевидной географической, исторической и культурной близости?
В последние десятилетия доминирующими отраслями в экономике НИС стали машиностроение и электроника. Широко использовались привлеченные из-за рубежа новые технологии. Япония в момент своего максимального расцвета обеспечивала 82% мирового выпуска мотоциклов, более 80% домашних видеосистем и около 66% фотооборудования. Копируя опыт Японии, страны региона стремились повторить ее успех, формируя схожую отраслевую структуру экономики.
Развитие стран Восточной Азии носило экстенсивный характер. Это подразумевало постоянный приток новых рабочих рук и значительные инвестиции в промышленность. Ускоренное экономическое развитие опиралось на дешевую рабочую силу и вовсе не способствовало росту платежеспособного спроса населения. Внутреннее потребление уже не могло конкурировать с объемами вывозимой продукции. Экономическое развитие этих стран оказалось в полной зависимости от внешнего рынка.
Так, в 1996 г. доля экспорта в Индонезии составляла 26% ВНП страны, Южной Корее – 30%, Таиланде – 39%, Малайзии – 92%. Важнейшую роль в экономическом развитии стран региона стал играть ввоз капитала. Начало было положено еще в 50-е годы, когда США помогали индустриализации Южной Кореи и Тайваня, очевидным соперникам соответствующих коммунистических режимов. Впоследствии акцент был перенесен на государственные заимствования и прямые иностранные инвестиции. Одновременно нельзя не отметить высокую степень зависимости стран Восточной Азии от технологий и ноу-хау из западных стран.
Восточная Азия по существу превратилась в огромный сборочный цех Запада. Главным элементом «азиатской модели» является опора на государство. Конечно, в разных странах эта формула взаимодействия проявлялась по-разному. Например, в Японии государство исполняет «заказ» гигантских конгломератов (дзаибацу), а в Южной Корее национальные компании-гиганты (чеболи) подчиняются воле правительства.
В Индонезии до недавнего времени царил семейный бизнес клана Сухарто, крупнейшие компании страны принадлежали родственникам бывшего президента. Государство обеспечивало поддержку «своим» компаниям через дешевое кредитование, что позволяло легко жить неэффективным фирмам и существовать неэффективной банковской системе.
При значительных объемах внешних заимствований азиатские компании и правительства были заинтересованы в поддержании стабильных национальных валют.
Однако политика твердого курса требует проведения валютных интервенций, что, в свою очередь, сказывается на уровне валютных резервов и государственной задолженности. Именно неспособность поддерживать стабильный курс национальной валюты стала первым звонком «азиатского кризиса», разразившегося в 1997 году.
Чудо кончилось...
В июле 1997 года, истратив за квартал 30% валютных резервов страны, Банк Таиланда согласился с девальвацией бата. Этому примеру, также израсходовав миллиардные суммы, был вынужден последовать и Банк Филиппин. До конца года одна за другой были девальвированы практически все восточноазиатские валюты.
Следующим шагом стал крах на Гонконгской бирже в конце октября. Индекс Хан Сен (Hang Seng) упал за день более чем на 1200 пунктов. Вслед за этим последовало резкое падение индекса ДоуДжонса (Dow Jones). Все это было связано с сильным обесценением акций азиатских компаний. «Пузырь» восточно-азиатского экономического чуда лопнул. Началось бегство инвесторов из региона. В крахе сразу же были обвинены международные спекулянты, чьи действия, якобы, и организовали кризис. Надо заметить, что эти сетования не совсем беспочвенны.
Дело в том, что практика МВФ способствует активизации спекулятивных хеджинговых фондов в той или иной точке глобальной экономики. Элемент кризиса был заложен в традиционной схеме кредитования МВФ и мировых финансовых институтов, услугами которых активно пользовались азиатские страны.
Сложившаяся схема не предусматривает эффективных механизмов распределения, использования и контроля за движением денежных средств. Гарантом выделенных кредитов является государство, и осуществление контроля за использованием заемных средств считается его прерогативой. В результате международные заемщики не могут определить, в какие отрасли и на какие предприятия пошли кредиты, и дошли ли они вообще.
Частные инвестиционные фонды, просчитывая, какие процессы будут инициированы в случае выделения кредитов, стремятся подключиться к финансовым потокам, направляемым в страну. Интервенции со стороны частных портфельных инвесторов накануне прихода кредитов вызывают рост фондового рынка в целом. Начинается активная покупка акций и облигаций предприятий, получивших государственные долгосрочные кредиты, на что компании отвечают новым выпуском ценных бумаг. В результате быстро растет «пузырь» фиктивного акционерного капитала. Что и случилось в Восточной Азии: свободные капиталы активно устремились в перспективную экономику.
Однако экономический рост стран Восточной Азии не носил устойчивого характера. Высокая зависимость от мирового рынка, большие объемы заимствований, во многом искусственно заданный обменный валютный курс предопределили тот факт, что НИС не смогли противостоять ухудшению мировой конъюнктуры. Спекулятивный капитал, почувствовав, что надувание «пузыря» окончилось, стал уходить из региона, еще более обостряя кризисную ситуацию. По некоторым подсчетам, только за первые полгода 1998 года из Восточной Азии было выведено около миллиардов. Результатом «азиатского кризиса» стало резкое падение темпов роста экономик НИС. В 1998 г. темпы роста ВНП стали отрицательными: в Малайзии они составили -7%, в Таиланде, Южной Корее и Индонезии -11%, -7% и -13%, соответственно. Национальные валюты были обесценены минимум на 30%.
Для преодоления кризиса эти страны были вынуждены прибегнуть к массированным внешним заимствованиям, и теперь на большинстве из них висят многомиллиардные долги: от млрд. в Малайзии до 0 млрд. в Индонезии. Однако нельзя не отметить, что потрясения 1997-1998 гг. были преодолены достаточно быстро. На это понадобилось около года. Страны региона смогли реструктурировать свои долги.
Вынужденная девальвация национальных валют сыграла и положительную роль, так как удешевление национальных валют сократило издержки компаний, что позволило восстановить утраченную конкурентоспособность восточно-азиатского экспорта. Уже в 1999 г. экономический спад прекратился. Одновременно сократился импорт, что при сохранившем объемы и даже увеличившемся экспорте позволило добиться значительного роста валютных резервов. Тем не менее, говорить о том, что экономики НИС восстановились, было бы крайне преждевременно. Структурных изменений не произошло. Машиностроение, ориентированное на экспорт, попрежнему составляет основу восточно-азиатских экономик. Доля машиностроения в ВНП «новых азиатских драконов» осталась практически неизменной – 40-50%. Доля экспорта даже возросла, что связано, в первую очередь, с резким обесценением стоимости ВНП в долларах из-за девальвации национальных валют.
С 1999 г. снова начала увеличиваться задолженность НИС. Растут и расходы на обслуживание внешнего долга, а это десятки миллиардов долларов. Так что краткое по времени ускорение экономического развития носило, скорее, восстановительный характер. Уже в 2001 г. темпы прироста экономик НИС сократились чуть ли не вдвое.
«Пузырь» начался с Японии
Совершенно очевидно, что «ази-атский кризис», разразившийся в 1997-1998 гг., стал продолжением вялотекущего японского кризиса. Напомним, что в Японии во второй половине 80-х годов, на волне экономического подъема, начал раздуваться пресловутый финансовый «пузырь». За десять лет капитализация японского фондового рынка выросла почти в шесть раз, а к 1990 г. капитализация компаний в 80-120 раз превышала их ежегодную прибыль.
В 1991 г. произошло торможение темпов роста национальной экономики, что стало сигналом для инвесторов о необходимости сбрасывать ценные бумаги. Одновременно лопнул «пузырь» в секторе недвижимости. В 1990-1994 гг. потери от обесценения акций японских промышленных компаний составили .6 трлн. (валютные резервы Банка Японии в этот период были на уровне 0 млрд.), а убытки от снижения цен на земельные участки и недвижимость превысили .6 трлн. Понятно, что первая волна кризиса в японской экономической системе стимулировала бегство капитала из страны – капитал устремился «снимать пенки» в других странах региона.
По схеме обратной связи Япония стала непосредственной участницей и кризиса НИС конца 90-х годов. Пришла вторая волна. Как и в других странах Восточной Азии, началось абсолютное падение ВНП, резко вырос государственный долг, прокатилась волна банкротств. В последние годы в Японии продолжалась стагнация, которая перешла в рецессию. У японской экономики на сегодняшний день две ключевые проблемы – дефляция и накопление банками «плохих» кредитов. Оба явления подпитывают друг друга и стимулируют продолжение рецессии. Политика структурных реформ японского правительства пока не дала в этой сфере никаких результатов. С дефляционной спиралью пытаются бороться за счет ослабления денежной политики. Однако в течение трех последних лет индекс потребительских цен продолжал падать. В 2001 г. он в очередной раз упал на 0.7%.
Одновременно все эти три года сокращается положительное торговое сальдо Японии. Только в прошлом году оно уменьшилось на 38%, что явилось самым крупным падением с 1970 г. К концу года безработица достигла 5.6% - это самый высокий уровень после 1953 г., когда была введена нынешняя система регистрации безработных. На 4.4% упали потребительские расходы населения. Угроза коллапса банковской системы вызвала в стране золотую лихорадку, и сейчас японцы предпочитают вкладывать деньги в золото. Иена с ноября 2001 г. по январь 2002 г. упала более чем на 10%. Это происходило на фоне постоянных заявлений японских официальных лиц о том, что слабая валюта их вполне устраивает. Падение курса иены рассматривается как содействие усилиям Токио по оживлению собственной экономики. МВФ прямо заявил в своем «World Economic Outlook», опубликованном в декабре 2001 г., что для преодоления дефляционных тенденций Япония нуждается в ослаблении монетарной политики, даже ценой дальнейшего обесценения иены. Слабая иена, если она явится результатом политики по восстановлению жизнеспособности экономики Японии, будет положительным фактором также и для других стран Азии. В декабре прошлого года Банк Японии поднял свой уровень ликвидности, что МВФ назвал правильным шагом.
Последнее китайское заявление
Однако подобный подход к решению японских проблем вызвал возражения среди восточно-азиатских стран. Малайский премьер-министр Махатхир Мохамад заявил, что дальнейшее ослабление японской иены может заставить Китай девальвировать юань, что, в свою очередь, приведет к падению курсов валют по всему региону. По прогнозам, иена может перейти этот уровень в ближайшие месяцы.
Однако западные специалисты тут же спрогнозировали, что снижение Пекином курса юаня к доллару – перспектива крайне отдаленная. В КНР больше думают о том, как поддержать финансовую стабильность в условиях вступления страны во Всемирную торговую организацию, нежели о некоторых потерях в экспортной конкурентоспособности. Эти ожидания подкрепляет тот факт, что Китай воспротивился давлению снизить курс своей валюты во время регионального кризиса 1997-1998 годов. Это помогло избежать вредоносного цикла повторных девальваций, и Пекин получил массу хороших слов от международных кредитных агентств и региональных лидеров.
Однако именно мнение малайского руководителя получило поддержку Китая. Безостановочное обесценение иены, несомненно, нанесет ущерб стабильности обменного курса юаня. Исходя из такого понимания разворачивающихся процессов, управляющий Центрального Банка КНР Дай Сянлун выразил надежду, что японское правительство предпримет надлежащие меры, чтобы удержать иену от свободного падения. Главный китайский банкир заявил, что девальвация иены более чем на 10% с конца 2001 г. не оказала серьезной помощи японской экономике, а на других азиатских экономиках сказалась негативно, в частности, создала огромное давление на китайский юань.
Если тенденция падения иены не будет преодолена немедленно, сказал Дай Сянлун, это поведет к девальвациям широкого спектра азиатских валют и может заставить Народный Банк Китая (Центробанк) девальвировать юань для сокращения экспортного давления. Он также заявил, что эта позиция КНР была доведена до японского правительства, что Япония, являясь второй по величине экономикой мира, вполне в состоянии поддерживать стабильный обменный курс. По мнению банкира, США держат сильным свой доллар, хотя их экономика «не лучше».
В то же время Дай Сянлун заверил, что Китай будет совершенствовать регулирование валютообменных операций и сохранять как сильные позиции в балансе платежей, так и стабильность обменного курса. Механизм формирования обменного курса будет усовершенствован. Наряду с улучшением регулирования текущих операций был обещан прогресс в деле конвертируемости по капитальным операциям. Одновременно ведется работа над заключением соглашений об обмене валют с Японией, Республикой Корея и АСЕАН. Эта работа направлена на обеспечение финансовой стабильности региона. К концу минувшего года валютные резервы Китая достигли 2.2 млрд., что означает прирост на .6 млрд., или на 28.14%, к тому объему, что имелся на начало 2001 года.
Вместе вперед – с сердечным пониманием
В заключение хотелось бы обратить внимание на поездку японского премьера в страны Юго-Восточной Азии. Премьер-министр Японии Джуничиро Коицзуми отправился в свое международное турне, по всей видимости, с целью воспрепятствовать росту международного влияния Китая. Находясь в Сингапуре, Коицзуми призвал руководителей стран ЮВА создать сообщество наций, которое продвигало бы вперед дело либерализации торговли и поддерживало стабильность в регионе. По его словам, целое единой Восточной Азии – больше, чем сумма ее частей. Поэтому задачей стран региона должно стать формирование сообщества, работающего вместе и двигающегося вместе вперед. Это выступление было тут же оценено наблюдателями как внесение серьезных корректив в отношения Токио со странами Юго-Восточной Азии. Эти коррективы намечаются впервые со времени провозглашения так называемой «доктрины Фукуда» в 1977 г. Тогда премьер-министр Такео Фукуда, считающийся одним из главных политических наставников Коицзуми, заявил, что отношения Японии со странами-членами АСЕАН должны базироваться на равном партнерстве и «сердечном понимании». Эта позиция оставалась ключевой в течение последних десятилетий. А тем временем Китай начал реформы в экономике, наращивая свое региональное присутствие и свои вооруженные силы. Теперь Японии надлежит отвечать на изменения, происходящие в континентальном Китае.
В своей сингапурской речи Коицзуми заявил, что прошлое стран региона может быть различно, но будущее едино в поддержке друг друга. Ключевыми членами нового сообщества должны стать АСЕАН, Япония, Китай, Республика Корея, Австралия и Новая Зеландия. В целом идеи Коицзуми отражают позиции других азиатских политиков, заявляющих о необходимости создания более жесткой институциональной структуры в Восточной Азии.
Построение нового сообщества возможно на базе существующих многосторонних групп. На практике пожелания Коицзуми отражают стремление добиться с АСЕАН такого же типа соглашения о свободной торговле, как то, которое недавно подписали страны АСЕАН и КНР (точнее, было достигнуто соглашение о формировании общей зоны свободной торговли «АСЕАН+КНР»).
Таким образом, в Восточной Азии разворачивается схватка между прежним неоспоримым лидером Японией и прежней региональной парией Китаем. Новые индустриальные «азиатские драконы» откровенно стремятся переориентироваться на Китай и получить тем самым доступ к его безграничному рынку. Несомненно, что в этом их стремлении не последнюю роль сыграл «азиатский кризис». Если китайский экономический рост не будет сорван, то КНР сможет предложить реальную альтернативу западным рынкам, на которые прежде ориентировались азиатские НИС. Ослабевшая Япония сегодня мало что сможет сделать, чтобы побороть эту альтернативу. Скорее всего, ей остается выступать в роли просителя, чтобы ее приняли в экономический клуб, созданный без участия Страны восходящего солнца.
Юрий Цыганов www.spekulant.ru
Конец ушедшего столетия был периодом пропаганды успехов так называемой «азиатской модели» – в первую очередь, Японии, Южной Кореи, Тайваня и шестерки стран АСЕАН. Быстрый экономический рост этих «азиатских драконов» заставил потесниться постиндустриальные страны. Доля последних в мировом производстве сокращалась в среднем на 0.5% в год. Это дало основания Всемирному банку объявить новые индустриальные страны Восточной Азии «четвертым полюсом роста» глобальной экономики – наряду с США, Японией и Германией/Европой.
Сборочный цех Запада
Что объединяет Японию и новыe индустриальные страны (НИС) Восточной Азии в одну модель, кроме их очевидной географической, исторической и культурной близости?
В последние десятилетия доминирующими отраслями в экономике НИС стали машиностроение и электроника. Широко использовались привлеченные из-за рубежа новые технологии. Япония в момент своего максимального расцвета обеспечивала 82% мирового выпуска мотоциклов, более 80% домашних видеосистем и около 66% фотооборудования. Копируя опыт Японии, страны региона стремились повторить ее успех, формируя схожую отраслевую структуру экономики.
Развитие стран Восточной Азии носило экстенсивный характер. Это подразумевало постоянный приток новых рабочих рук и значительные инвестиции в промышленность. Ускоренное экономическое развитие опиралось на дешевую рабочую силу и вовсе не способствовало росту платежеспособного спроса населения. Внутреннее потребление уже не могло конкурировать с объемами вывозимой продукции. Экономическое развитие этих стран оказалось в полной зависимости от внешнего рынка.
Так, в 1996 г. доля экспорта в Индонезии составляла 26% ВНП страны, Южной Корее – 30%, Таиланде – 39%, Малайзии – 92%. Важнейшую роль в экономическом развитии стран региона стал играть ввоз капитала. Начало было положено еще в 50-е годы, когда США помогали индустриализации Южной Кореи и Тайваня, очевидным соперникам соответствующих коммунистических режимов. Впоследствии акцент был перенесен на государственные заимствования и прямые иностранные инвестиции. Одновременно нельзя не отметить высокую степень зависимости стран Восточной Азии от технологий и ноу-хау из западных стран.
Восточная Азия по существу превратилась в огромный сборочный цех Запада. Главным элементом «азиатской модели» является опора на государство. Конечно, в разных странах эта формула взаимодействия проявлялась по-разному. Например, в Японии государство исполняет «заказ» гигантских конгломератов (дзаибацу), а в Южной Корее национальные компании-гиганты (чеболи) подчиняются воле правительства.
В Индонезии до недавнего времени царил семейный бизнес клана Сухарто, крупнейшие компании страны принадлежали родственникам бывшего президента. Государство обеспечивало поддержку «своим» компаниям через дешевое кредитование, что позволяло легко жить неэффективным фирмам и существовать неэффективной банковской системе.
При значительных объемах внешних заимствований азиатские компании и правительства были заинтересованы в поддержании стабильных национальных валют.
Однако политика твердого курса требует проведения валютных интервенций, что, в свою очередь, сказывается на уровне валютных резервов и государственной задолженности. Именно неспособность поддерживать стабильный курс национальной валюты стала первым звонком «азиатского кризиса», разразившегося в 1997 году.
Чудо кончилось...
В июле 1997 года, истратив за квартал 30% валютных резервов страны, Банк Таиланда согласился с девальвацией бата. Этому примеру, также израсходовав миллиардные суммы, был вынужден последовать и Банк Филиппин. До конца года одна за другой были девальвированы практически все восточноазиатские валюты.
Следующим шагом стал крах на Гонконгской бирже в конце октября. Индекс Хан Сен (Hang Seng) упал за день более чем на 1200 пунктов. Вслед за этим последовало резкое падение индекса ДоуДжонса (Dow Jones). Все это было связано с сильным обесценением акций азиатских компаний. «Пузырь» восточно-азиатского экономического чуда лопнул. Началось бегство инвесторов из региона. В крахе сразу же были обвинены международные спекулянты, чьи действия, якобы, и организовали кризис. Надо заметить, что эти сетования не совсем беспочвенны.
Дело в том, что практика МВФ способствует активизации спекулятивных хеджинговых фондов в той или иной точке глобальной экономики. Элемент кризиса был заложен в традиционной схеме кредитования МВФ и мировых финансовых институтов, услугами которых активно пользовались азиатские страны.
Сложившаяся схема не предусматривает эффективных механизмов распределения, использования и контроля за движением денежных средств. Гарантом выделенных кредитов является государство, и осуществление контроля за использованием заемных средств считается его прерогативой. В результате международные заемщики не могут определить, в какие отрасли и на какие предприятия пошли кредиты, и дошли ли они вообще.
Частные инвестиционные фонды, просчитывая, какие процессы будут инициированы в случае выделения кредитов, стремятся подключиться к финансовым потокам, направляемым в страну. Интервенции со стороны частных портфельных инвесторов накануне прихода кредитов вызывают рост фондового рынка в целом. Начинается активная покупка акций и облигаций предприятий, получивших государственные долгосрочные кредиты, на что компании отвечают новым выпуском ценных бумаг. В результате быстро растет «пузырь» фиктивного акционерного капитала. Что и случилось в Восточной Азии: свободные капиталы активно устремились в перспективную экономику.
Однако экономический рост стран Восточной Азии не носил устойчивого характера. Высокая зависимость от мирового рынка, большие объемы заимствований, во многом искусственно заданный обменный валютный курс предопределили тот факт, что НИС не смогли противостоять ухудшению мировой конъюнктуры. Спекулятивный капитал, почувствовав, что надувание «пузыря» окончилось, стал уходить из региона, еще более обостряя кризисную ситуацию. По некоторым подсчетам, только за первые полгода 1998 года из Восточной Азии было выведено около миллиардов. Результатом «азиатского кризиса» стало резкое падение темпов роста экономик НИС. В 1998 г. темпы роста ВНП стали отрицательными: в Малайзии они составили -7%, в Таиланде, Южной Корее и Индонезии -11%, -7% и -13%, соответственно. Национальные валюты были обесценены минимум на 30%.
Для преодоления кризиса эти страны были вынуждены прибегнуть к массированным внешним заимствованиям, и теперь на большинстве из них висят многомиллиардные долги: от млрд. в Малайзии до 0 млрд. в Индонезии. Однако нельзя не отметить, что потрясения 1997-1998 гг. были преодолены достаточно быстро. На это понадобилось около года. Страны региона смогли реструктурировать свои долги.
Вынужденная девальвация национальных валют сыграла и положительную роль, так как удешевление национальных валют сократило издержки компаний, что позволило восстановить утраченную конкурентоспособность восточно-азиатского экспорта. Уже в 1999 г. экономический спад прекратился. Одновременно сократился импорт, что при сохранившем объемы и даже увеличившемся экспорте позволило добиться значительного роста валютных резервов. Тем не менее, говорить о том, что экономики НИС восстановились, было бы крайне преждевременно. Структурных изменений не произошло. Машиностроение, ориентированное на экспорт, попрежнему составляет основу восточно-азиатских экономик. Доля машиностроения в ВНП «новых азиатских драконов» осталась практически неизменной – 40-50%. Доля экспорта даже возросла, что связано, в первую очередь, с резким обесценением стоимости ВНП в долларах из-за девальвации национальных валют.
С 1999 г. снова начала увеличиваться задолженность НИС. Растут и расходы на обслуживание внешнего долга, а это десятки миллиардов долларов. Так что краткое по времени ускорение экономического развития носило, скорее, восстановительный характер. Уже в 2001 г. темпы прироста экономик НИС сократились чуть ли не вдвое.
«Пузырь» начался с Японии
Совершенно очевидно, что «ази-атский кризис», разразившийся в 1997-1998 гг., стал продолжением вялотекущего японского кризиса. Напомним, что в Японии во второй половине 80-х годов, на волне экономического подъема, начал раздуваться пресловутый финансовый «пузырь». За десять лет капитализация японского фондового рынка выросла почти в шесть раз, а к 1990 г. капитализация компаний в 80-120 раз превышала их ежегодную прибыль.
В 1991 г. произошло торможение темпов роста национальной экономики, что стало сигналом для инвесторов о необходимости сбрасывать ценные бумаги. Одновременно лопнул «пузырь» в секторе недвижимости. В 1990-1994 гг. потери от обесценения акций японских промышленных компаний составили .6 трлн. (валютные резервы Банка Японии в этот период были на уровне 0 млрд.), а убытки от снижения цен на земельные участки и недвижимость превысили .6 трлн. Понятно, что первая волна кризиса в японской экономической системе стимулировала бегство капитала из страны – капитал устремился «снимать пенки» в других странах региона.
По схеме обратной связи Япония стала непосредственной участницей и кризиса НИС конца 90-х годов. Пришла вторая волна. Как и в других странах Восточной Азии, началось абсолютное падение ВНП, резко вырос государственный долг, прокатилась волна банкротств. В последние годы в Японии продолжалась стагнация, которая перешла в рецессию. У японской экономики на сегодняшний день две ключевые проблемы – дефляция и накопление банками «плохих» кредитов. Оба явления подпитывают друг друга и стимулируют продолжение рецессии. Политика структурных реформ японского правительства пока не дала в этой сфере никаких результатов. С дефляционной спиралью пытаются бороться за счет ослабления денежной политики. Однако в течение трех последних лет индекс потребительских цен продолжал падать. В 2001 г. он в очередной раз упал на 0.7%.
Одновременно все эти три года сокращается положительное торговое сальдо Японии. Только в прошлом году оно уменьшилось на 38%, что явилось самым крупным падением с 1970 г. К концу года безработица достигла 5.6% - это самый высокий уровень после 1953 г., когда была введена нынешняя система регистрации безработных. На 4.4% упали потребительские расходы населения. Угроза коллапса банковской системы вызвала в стране золотую лихорадку, и сейчас японцы предпочитают вкладывать деньги в золото. Иена с ноября 2001 г. по январь 2002 г. упала более чем на 10%. Это происходило на фоне постоянных заявлений японских официальных лиц о том, что слабая валюта их вполне устраивает. Падение курса иены рассматривается как содействие усилиям Токио по оживлению собственной экономики. МВФ прямо заявил в своем «World Economic Outlook», опубликованном в декабре 2001 г., что для преодоления дефляционных тенденций Япония нуждается в ослаблении монетарной политики, даже ценой дальнейшего обесценения иены. Слабая иена, если она явится результатом политики по восстановлению жизнеспособности экономики Японии, будет положительным фактором также и для других стран Азии. В декабре прошлого года Банк Японии поднял свой уровень ликвидности, что МВФ назвал правильным шагом.
Последнее китайское заявление
Однако подобный подход к решению японских проблем вызвал возражения среди восточно-азиатских стран. Малайский премьер-министр Махатхир Мохамад заявил, что дальнейшее ослабление японской иены может заставить Китай девальвировать юань, что, в свою очередь, приведет к падению курсов валют по всему региону. По прогнозам, иена может перейти этот уровень в ближайшие месяцы.
Однако западные специалисты тут же спрогнозировали, что снижение Пекином курса юаня к доллару – перспектива крайне отдаленная. В КНР больше думают о том, как поддержать финансовую стабильность в условиях вступления страны во Всемирную торговую организацию, нежели о некоторых потерях в экспортной конкурентоспособности. Эти ожидания подкрепляет тот факт, что Китай воспротивился давлению снизить курс своей валюты во время регионального кризиса 1997-1998 годов. Это помогло избежать вредоносного цикла повторных девальваций, и Пекин получил массу хороших слов от международных кредитных агентств и региональных лидеров.
Однако именно мнение малайского руководителя получило поддержку Китая. Безостановочное обесценение иены, несомненно, нанесет ущерб стабильности обменного курса юаня. Исходя из такого понимания разворачивающихся процессов, управляющий Центрального Банка КНР Дай Сянлун выразил надежду, что японское правительство предпримет надлежащие меры, чтобы удержать иену от свободного падения. Главный китайский банкир заявил, что девальвация иены более чем на 10% с конца 2001 г. не оказала серьезной помощи японской экономике, а на других азиатских экономиках сказалась негативно, в частности, создала огромное давление на китайский юань.
Если тенденция падения иены не будет преодолена немедленно, сказал Дай Сянлун, это поведет к девальвациям широкого спектра азиатских валют и может заставить Народный Банк Китая (Центробанк) девальвировать юань для сокращения экспортного давления. Он также заявил, что эта позиция КНР была доведена до японского правительства, что Япония, являясь второй по величине экономикой мира, вполне в состоянии поддерживать стабильный обменный курс. По мнению банкира, США держат сильным свой доллар, хотя их экономика «не лучше».
В то же время Дай Сянлун заверил, что Китай будет совершенствовать регулирование валютообменных операций и сохранять как сильные позиции в балансе платежей, так и стабильность обменного курса. Механизм формирования обменного курса будет усовершенствован. Наряду с улучшением регулирования текущих операций был обещан прогресс в деле конвертируемости по капитальным операциям. Одновременно ведется работа над заключением соглашений об обмене валют с Японией, Республикой Корея и АСЕАН. Эта работа направлена на обеспечение финансовой стабильности региона. К концу минувшего года валютные резервы Китая достигли 2.2 млрд., что означает прирост на .6 млрд., или на 28.14%, к тому объему, что имелся на начало 2001 года.
Вместе вперед – с сердечным пониманием
В заключение хотелось бы обратить внимание на поездку японского премьера в страны Юго-Восточной Азии. Премьер-министр Японии Джуничиро Коицзуми отправился в свое международное турне, по всей видимости, с целью воспрепятствовать росту международного влияния Китая. Находясь в Сингапуре, Коицзуми призвал руководителей стран ЮВА создать сообщество наций, которое продвигало бы вперед дело либерализации торговли и поддерживало стабильность в регионе. По его словам, целое единой Восточной Азии – больше, чем сумма ее частей. Поэтому задачей стран региона должно стать формирование сообщества, работающего вместе и двигающегося вместе вперед. Это выступление было тут же оценено наблюдателями как внесение серьезных корректив в отношения Токио со странами Юго-Восточной Азии. Эти коррективы намечаются впервые со времени провозглашения так называемой «доктрины Фукуда» в 1977 г. Тогда премьер-министр Такео Фукуда, считающийся одним из главных политических наставников Коицзуми, заявил, что отношения Японии со странами-членами АСЕАН должны базироваться на равном партнерстве и «сердечном понимании». Эта позиция оставалась ключевой в течение последних десятилетий. А тем временем Китай начал реформы в экономике, наращивая свое региональное присутствие и свои вооруженные силы. Теперь Японии надлежит отвечать на изменения, происходящие в континентальном Китае.
В своей сингапурской речи Коицзуми заявил, что прошлое стран региона может быть различно, но будущее едино в поддержке друг друга. Ключевыми членами нового сообщества должны стать АСЕАН, Япония, Китай, Республика Корея, Австралия и Новая Зеландия. В целом идеи Коицзуми отражают позиции других азиатских политиков, заявляющих о необходимости создания более жесткой институциональной структуры в Восточной Азии.
Построение нового сообщества возможно на базе существующих многосторонних групп. На практике пожелания Коицзуми отражают стремление добиться с АСЕАН такого же типа соглашения о свободной торговле, как то, которое недавно подписали страны АСЕАН и КНР (точнее, было достигнуто соглашение о формировании общей зоны свободной торговли «АСЕАН+КНР»).
Таким образом, в Восточной Азии разворачивается схватка между прежним неоспоримым лидером Японией и прежней региональной парией Китаем. Новые индустриальные «азиатские драконы» откровенно стремятся переориентироваться на Китай и получить тем самым доступ к его безграничному рынку. Несомненно, что в этом их стремлении не последнюю роль сыграл «азиатский кризис». Если китайский экономический рост не будет сорван, то КНР сможет предложить реальную альтернативу западным рынкам, на которые прежде ориентировались азиатские НИС. Ослабевшая Япония сегодня мало что сможет сделать, чтобы побороть эту альтернативу. Скорее всего, ей остается выступать в роли просителя, чтобы ее приняли в экономический клуб, созданный без участия Страны восходящего солнца.
Юрий Цыганов www.spekulant.ru