FXWizard
Гуру форума
Близится закат гордой европейской империи
Нет ничего невозможного. Это первое, чему меня научила жизнь в 1980-х, во время учебы в Кембридже. С тех пор эта простая истина проявляла себя во всем, не давая шансов усомниться в своей универсальности. Вся история человечества являет собой подтверждение теории о том, что человечество и его отдельные группы, кажется, движется к неким сформированным целям, но неизбежно сворачивает в тупик, откуда не может выбраться десятилетия или даже века. Так почему же мы по-прежнему думаем, что Европейский Союз неизбежно вернется к хорошим темпам экономического роста?
Новости о том, что в последнем квартале греческая экономика сократилась на 7%, а министр финансов Великобритании Джордж Осборн, несмотря на свои доблестные старания, получил пощечину от агентства Moody’s, должны вернуть нас к мыслям о Джереми Бентаме, Джоне Стюарте Милле, Карле Марксе и Антонио Грамши. Именно эти великие мыслители Вигов (прим.: партия Вигов считается предшественницей Либеральной партии Великобритании) и марксистской школы детерминизма заразили человечество теорией о том, что мы «развиваемся» куда-то, движемся в направлении некоего четко определенного светлого будущего. В экономике эта идея вылилась в предпосылку о том, что экономический рост это наша судьба, право человечества, полученное им при рождении.
Очень часто мы воспринимаем экономический рост как должное, как естественные условия среды обитания человека. Как правило, а не исключение. Если Томас Маколей и другие сторонники теории детерминизма были правы, и человечество движется либо к неизбежности глобальной свободы, либо к райскому саду коммунизма, разве оказались бы мы сейчас в такой серьезной западне.
Две трети прошедшего столетия совсем не похожи на традиционное течение истории. Они стали чем-то из ряда вон выходящим и крайне благоприятным для роста. Еще никогда не было такого, чтобы две какие-нибудь крупные державы не воевали так долго, если не считать военные действия Кореи и ООН, а также инциденты на границе Индии и Китая в 1960-х и 1970-х. Америка стала лидером в области инноваций, вступив в конкуренцию с возродившейся и уверенной в себе Японией. Валютные курсы были относительно стабильными. Китай пребывал в спячке и не мог вытеснить европейские экономики с рынков сырья.
Продукты питания и энергоносители стоили дешево по историческим меркам. Торговля и рынки стали свободными (по крайней мере, на Западе). Численность населения росла, но не бесконтрольно. Процентные ставки способствовали кредитованию и росту конкуренции между Европой и другими странами, а также внутри самой Европы, обеспечивая то, что обещал нам Адам Смит.
Великие державы по-прежнему живут в относительном мире. Войны в Ираке и Афганистане, незначительные в историческом масштабе, стали единственными кровопролитными вооруженными конфликтами после Второй мировой войны. Но других предпосылок для роста больше не существует. Так почему же политики, генеральные директоры, редакторы и прочие лица, ответственные за принятие решений, все так же воспринимают как должное само существование святого Грааля роста, который можно найти и вновь обрести?
Почему мы до сих пор пребываем в тумане иррационального оптимизма Вигов? Скорее всего, мы просто зашли в классический исторический тупик, также как Османская империя в 1683-1923 (они тоже столкнулись с проблемами современной Греции), или Священная Римская империя в 17 веке, или Испанская империя в 17 и 18 веках, или Австро-венгерская империя за свою недолгую жизнь?
Везде экономика практически не росла на протяжении десятилетий, аналогичным образом обстояло дело и в других неудавшихся империях, например, в СССР. Даже могущественная Римская империя - конечно, никому не придет в голову приравнивать к ней нынешнюю конфедерацию со штаб-квартирой в Брюсселе - почти 250 лет не росла, ни экономически, ни территориально, а лишь держалась на плаву. Как говорится, «все великие империи рано или поздно встречают свой закат». Но без очевидной угрозы извне между взлетом и падением может пройти довольно много времени.
Что видели эти и многие другие политические организмы, проживая годы без роста - крайне сомнительно, что в Темные века между падением Римской империи в 410 году нашей эры и до 15 века Возрождения также можно добавить к списку - потерю лидерства и исчезновение истинного смысла жизни кроме простого выживания. После 1683 года ни один османский султан не повторял набегов на Вену. Римская империя потеряла жизненную силу после Чарльза V; Испания Бурбонов увязла в болоте; Австрия Франца Джозефа была романтичной, но обветшалой. Эти тени, мелькающие перед Германом ван Ромпеем и Мануэлем Барросо - тени истории.
И все же понадобился Наполеон, чтобы положить конец Римской империи и (временно) Бурбонской Испании, и Вторая мировая война, чтобы уничтожить Османскую и Австро-Венгерскую империи. К счастью для Европы никаких подобных катаклизмов сегодня не предвидится. Зато Ангела Меркель и Николя Саркози пытаются использовать текущий кризис, чтобы усилить власть ЕС над отдельными государствами. Однако им нужно найти хоть сколько-нибудь разумное обоснование, помимо слепого оптимизма, утверждению о возможном росте экономики Европы, не считая перспективы выехать на горбу Китая, Америки, Индии и Бразилии. Оптимизм в крови американцев.
Он прописан во втором предложении Декларации о независимости, и американцы уже в нетерпении в связи с задержкой экономического восстановления. Китайцы ждали своего часа почти семь веков и не намерены упустить его. Ни одна страна не может быть уверенной в том, что в будущем ее ждет непременно рост, но нужно к нему стремиться. Европа же по всем признакам близится к закату своей империи, впереди ее ждут долгие годы относительной стагнации, к счастью без внешних потрясений. Уровни рождаемости, затраты на оборонную промышленность, цены на облигации, расходы и создание благосостояния - все, что историки используют для оценки здоровья империи, говорит о том, что Европа растратила свою энергию.
Эндрю Робертс
Нет ничего невозможного. Это первое, чему меня научила жизнь в 1980-х, во время учебы в Кембридже. С тех пор эта простая истина проявляла себя во всем, не давая шансов усомниться в своей универсальности. Вся история человечества являет собой подтверждение теории о том, что человечество и его отдельные группы, кажется, движется к неким сформированным целям, но неизбежно сворачивает в тупик, откуда не может выбраться десятилетия или даже века. Так почему же мы по-прежнему думаем, что Европейский Союз неизбежно вернется к хорошим темпам экономического роста?
Новости о том, что в последнем квартале греческая экономика сократилась на 7%, а министр финансов Великобритании Джордж Осборн, несмотря на свои доблестные старания, получил пощечину от агентства Moody’s, должны вернуть нас к мыслям о Джереми Бентаме, Джоне Стюарте Милле, Карле Марксе и Антонио Грамши. Именно эти великие мыслители Вигов (прим.: партия Вигов считается предшественницей Либеральной партии Великобритании) и марксистской школы детерминизма заразили человечество теорией о том, что мы «развиваемся» куда-то, движемся в направлении некоего четко определенного светлого будущего. В экономике эта идея вылилась в предпосылку о том, что экономический рост это наша судьба, право человечества, полученное им при рождении.
Очень часто мы воспринимаем экономический рост как должное, как естественные условия среды обитания человека. Как правило, а не исключение. Если Томас Маколей и другие сторонники теории детерминизма были правы, и человечество движется либо к неизбежности глобальной свободы, либо к райскому саду коммунизма, разве оказались бы мы сейчас в такой серьезной западне.
Две трети прошедшего столетия совсем не похожи на традиционное течение истории. Они стали чем-то из ряда вон выходящим и крайне благоприятным для роста. Еще никогда не было такого, чтобы две какие-нибудь крупные державы не воевали так долго, если не считать военные действия Кореи и ООН, а также инциденты на границе Индии и Китая в 1960-х и 1970-х. Америка стала лидером в области инноваций, вступив в конкуренцию с возродившейся и уверенной в себе Японией. Валютные курсы были относительно стабильными. Китай пребывал в спячке и не мог вытеснить европейские экономики с рынков сырья.
Продукты питания и энергоносители стоили дешево по историческим меркам. Торговля и рынки стали свободными (по крайней мере, на Западе). Численность населения росла, но не бесконтрольно. Процентные ставки способствовали кредитованию и росту конкуренции между Европой и другими странами, а также внутри самой Европы, обеспечивая то, что обещал нам Адам Смит.
Великие державы по-прежнему живут в относительном мире. Войны в Ираке и Афганистане, незначительные в историческом масштабе, стали единственными кровопролитными вооруженными конфликтами после Второй мировой войны. Но других предпосылок для роста больше не существует. Так почему же политики, генеральные директоры, редакторы и прочие лица, ответственные за принятие решений, все так же воспринимают как должное само существование святого Грааля роста, который можно найти и вновь обрести?
Почему мы до сих пор пребываем в тумане иррационального оптимизма Вигов? Скорее всего, мы просто зашли в классический исторический тупик, также как Османская империя в 1683-1923 (они тоже столкнулись с проблемами современной Греции), или Священная Римская империя в 17 веке, или Испанская империя в 17 и 18 веках, или Австро-венгерская империя за свою недолгую жизнь?
Везде экономика практически не росла на протяжении десятилетий, аналогичным образом обстояло дело и в других неудавшихся империях, например, в СССР. Даже могущественная Римская империя - конечно, никому не придет в голову приравнивать к ней нынешнюю конфедерацию со штаб-квартирой в Брюсселе - почти 250 лет не росла, ни экономически, ни территориально, а лишь держалась на плаву. Как говорится, «все великие империи рано или поздно встречают свой закат». Но без очевидной угрозы извне между взлетом и падением может пройти довольно много времени.
Что видели эти и многие другие политические организмы, проживая годы без роста - крайне сомнительно, что в Темные века между падением Римской империи в 410 году нашей эры и до 15 века Возрождения также можно добавить к списку - потерю лидерства и исчезновение истинного смысла жизни кроме простого выживания. После 1683 года ни один османский султан не повторял набегов на Вену. Римская империя потеряла жизненную силу после Чарльза V; Испания Бурбонов увязла в болоте; Австрия Франца Джозефа была романтичной, но обветшалой. Эти тени, мелькающие перед Германом ван Ромпеем и Мануэлем Барросо - тени истории.
И все же понадобился Наполеон, чтобы положить конец Римской империи и (временно) Бурбонской Испании, и Вторая мировая война, чтобы уничтожить Османскую и Австро-Венгерскую империи. К счастью для Европы никаких подобных катаклизмов сегодня не предвидится. Зато Ангела Меркель и Николя Саркози пытаются использовать текущий кризис, чтобы усилить власть ЕС над отдельными государствами. Однако им нужно найти хоть сколько-нибудь разумное обоснование, помимо слепого оптимизма, утверждению о возможном росте экономики Европы, не считая перспективы выехать на горбу Китая, Америки, Индии и Бразилии. Оптимизм в крови американцев.
Он прописан во втором предложении Декларации о независимости, и американцы уже в нетерпении в связи с задержкой экономического восстановления. Китайцы ждали своего часа почти семь веков и не намерены упустить его. Ни одна страна не может быть уверенной в том, что в будущем ее ждет непременно рост, но нужно к нему стремиться. Европа же по всем признакам близится к закату своей империи, впереди ее ждут долгие годы относительной стагнации, к счастью без внешних потрясений. Уровни рождаемости, затраты на оборонную промышленность, цены на облигации, расходы и создание благосостояния - все, что историки используют для оценки здоровья империи, говорит о том, что Европа растратила свою энергию.
Эндрю Робертс