FXWizard
Гуру форума
Немецкая боязнь гиперинфляции
Гиперинфляция - одна из страшнейших катастроф, которая может выпасть на долю экономики. Она может подорвать производительность и дестабилизировать общество. Накопление запасов реальных активов, например, недвижимости и драгоценных металлов, негативно отражается на коммерческой деятельности и финансовых инвестициях в пораженных ею странах. Эксплуатационные расходы сокращаются, поскольку необходимо повышать почасовую оплату и цены, прибегая к сокращению производительности. Иностранные инвестиции исчезают, поскольку финансовые риски ведения бизнеса растут. Неожиданное перераспределение богатства от кредиторов к дебиторам может извести гражданское общество и дискредитировать политические организации. Еще в 1919 году Джон Мейнард Кейнс признал угрозу, которую представляет инфляция для современного капиталистического общества:
"говорят, Ленин заявил, что лучшим способом уничтожения капиталистической системы является развращение валюты... [он] совершенно прав. Не существует более тонкого и надежного способа низвержения сложившейся основы общества, чем развращение валюты. Этот процесс задействует всю тайную мощь экономического закона со стороны разрушения и делает это таким образом, что ни один человек, ни за что не сможет распознать".
По всей видимости, немецкое общество особенно боится того, что инфляция выйдет из-под контроля. Отчасти это связано с периодом гиперинфляции в Германии в 1922-1923 годах. Обменный курс немецкой марки к доллару вырос от 4.2 к одному в 1914 году до примерно 4.2 трлн. к ноябрю 1923 года. На этом пике цены росли так быстро, что официантам в ресторанах каждые полчаса приходилось забираться на стол, чтобы объявлять о новых ценах. Денежные купюры стали настолько бесполезными, что работникам приходилось приносить с собой на работу тележки, чтобы забрать зарплату за день, а дети играли с огромными суммами денег, потому что они были дешевле настоящих игрушек.
Существующей в Германии неудовлетворенности политикой, направленной на проведение рефляции в экономиках Еврозоны, способствуют заявления о наличии связи между гиперинфляцией и приходом нацистов к власти в начале 1930-х годов. К примеру, в 2009 году, в момент достижения нижней точки мировой рецессии, еженедельный немецкий журнал Der Spiegel подготовил специальный выпуск об истории денег, в котором открытым текстом связал катастрофу начала 1920-х годов с нацизмом.
Неслучайно неминуемое восхождение к власти Адольфа Гитлера началось в ноябре 1923 года, когда инфляция в Германии достигла наивысшей точки, и он организовал неудавшийся Пивной путч в Мюнхене. Каталонский корреспондент, Эужени Шаммар, освещающий события в Германии наблюдал за этим действом после интервью с "будущим бывшим диктатором Германии". В своем интервью Гитлер заявил, что главная проблема Германии заключалась в высоком прожиточном уровне, пообещав "мы намерены сделать жизнь дешевле". В связи с чем, он потребовал, чтобы магазины — многие из которых держали евреи — оказались под государственным контролем. И он подчеркнул: "Мы ждем от этих национальных магазинов разнообразных чудес".
Эту историю часто вспоминают в попытке объяснить, почему Германия настроена против политик, направленных на разрешение кризиса в Еврозоне, например, против количественного ослабления или еврооблигаций. Тем не менее, академики рисуют картину этого периода, которая совершенно отличается от того, что время от времени появляется в немецкой прессе. Период гиперинфляции завершился задолго до того, как нацистская партия превратилась в популярную политическую силу. На выборах в мае 1924 года нацисты получили всего 32 места в Рейхстаге, а в 1928 году - всего 12.
Как отмечал Пол Кругман, "гиперинфляция 1923 года не привела Гитлера к власти; это сделала дефляция Брюнинга" в начале 1930-х. Опубликованное в начале года исследование гиперинфляции, проведенное британским историком Фредерик Тейлором, подтверждает, что нацисты получили больше поддержки от дефляции, чем от растущих цен. Несмотря на то, что гиперинфляция сыграла роль в дестабилизации немецкой политики и ослаблении ее институтов в 1920-х годах, именно дефляция и депрессия в начале 1930-х годов "привела к тому, что ядовитое растение дало плоды" в виде нацизма.
Гиперинфляция 1923 года создала в среднем классе победителей и проигравших (люди с ипотекой или долгами испытали определенное облегчение, а люди со сбережениями их потеряли). В результате голоса среднего класса распределились между несколькими разными партиями, например, Экономической партией среднего класса Германия. Тем не менее, фактически все классы оказались в проигрыше, когда правительство Брюнинга отреагировало дефляционной политикой на прогнозируемый фискальный дефицит и оттоки золота в 1920 году.
Произошедший в результате экономический спад затронул большинство групп немецкого общества. Уровень безработицы стремительно вырос как в рабочем, так и в среднем классе. Предприниматели стали банкротами. Государственные служащие были уволены или страдали от неоднократного сокращения зарплаты. Кредиторы потеряли свои сбережения, а дебиторы лишились своих домов, когда в 1931 году банковская система рухнула.
Опыт дефляции сделал обещания Гитлера победить безработицу и стабилизировать цены любыми возможными способами привлекательными для разнообразных групп немецкого общества, впервые превратив это в массовое политическое движение по всей Германии в начале 1930-х годов. Остальное, как говорится, вам уже известно.
Разумеется, остальные события 20 века могли укрепить немецкий выбор в пользу стабильной макроэкономики. Как отмечает Ричард Эванс из Кембриджского университета, большая часть немецкого общества приписывает рост благосостояния Германии в течение последних 65 лет экономической, и что еще важнее, ценовой стабильности.
В отличие от отсутствия стабильности в период между 1914 и 1948 годами, который включил в себя две мировых войны, два периода высокой и безудержной инфляции, Депрессию, которая оставила без работы примерно треть рабочей силы, и фактическое уничтожение всех немецких городов бомбами к концу Второй мировой войны. Неудивительно, что в 1957 году всеобщие выборы в Германии выиграл Конрад Аденауэр со слоганом "никаких экспериментов" — заявление, которое сильно напоминает то, что в начале года назвали стратегической кампанией "верьте в мать" Ангелы Меркель. Вопрос состоит в том, до каких пор эти уроки будут оставаться актуальными. В настоящий момент дефляция в Европе представляет собой более опасную угрозу, чем инфляция.
В настоящий момент основной или "базовый" уровень инфляции в Еврозоне держится на отметке всего в 0.8%: это самый низкий уровень за всю историю существования единой валюты. Великобритании и Америке, напротив, только предстоит пострадать от дестабилизирующих уровней инфляции, чему способствуют рефляционные политики, например, количественное ослабление. Также неясно, сможет ли аналогичный набор политических мер, которому немецкое общество приписывает заслуги за экономическую и политическую стабильность, сработать в таких странах как Греция или Италия, с совершенно другим структурным контекстом. Избирательная память прошлого может оказаться хуже, чем ее полное отсутствие.
Гиперинфляция - одна из страшнейших катастроф, которая может выпасть на долю экономики. Она может подорвать производительность и дестабилизировать общество. Накопление запасов реальных активов, например, недвижимости и драгоценных металлов, негативно отражается на коммерческой деятельности и финансовых инвестициях в пораженных ею странах. Эксплуатационные расходы сокращаются, поскольку необходимо повышать почасовую оплату и цены, прибегая к сокращению производительности. Иностранные инвестиции исчезают, поскольку финансовые риски ведения бизнеса растут. Неожиданное перераспределение богатства от кредиторов к дебиторам может извести гражданское общество и дискредитировать политические организации. Еще в 1919 году Джон Мейнард Кейнс признал угрозу, которую представляет инфляция для современного капиталистического общества:
"говорят, Ленин заявил, что лучшим способом уничтожения капиталистической системы является развращение валюты... [он] совершенно прав. Не существует более тонкого и надежного способа низвержения сложившейся основы общества, чем развращение валюты. Этот процесс задействует всю тайную мощь экономического закона со стороны разрушения и делает это таким образом, что ни один человек, ни за что не сможет распознать".
По всей видимости, немецкое общество особенно боится того, что инфляция выйдет из-под контроля. Отчасти это связано с периодом гиперинфляции в Германии в 1922-1923 годах. Обменный курс немецкой марки к доллару вырос от 4.2 к одному в 1914 году до примерно 4.2 трлн. к ноябрю 1923 года. На этом пике цены росли так быстро, что официантам в ресторанах каждые полчаса приходилось забираться на стол, чтобы объявлять о новых ценах. Денежные купюры стали настолько бесполезными, что работникам приходилось приносить с собой на работу тележки, чтобы забрать зарплату за день, а дети играли с огромными суммами денег, потому что они были дешевле настоящих игрушек.
Существующей в Германии неудовлетворенности политикой, направленной на проведение рефляции в экономиках Еврозоны, способствуют заявления о наличии связи между гиперинфляцией и приходом нацистов к власти в начале 1930-х годов. К примеру, в 2009 году, в момент достижения нижней точки мировой рецессии, еженедельный немецкий журнал Der Spiegel подготовил специальный выпуск об истории денег, в котором открытым текстом связал катастрофу начала 1920-х годов с нацизмом.
Неслучайно неминуемое восхождение к власти Адольфа Гитлера началось в ноябре 1923 года, когда инфляция в Германии достигла наивысшей точки, и он организовал неудавшийся Пивной путч в Мюнхене. Каталонский корреспондент, Эужени Шаммар, освещающий события в Германии наблюдал за этим действом после интервью с "будущим бывшим диктатором Германии". В своем интервью Гитлер заявил, что главная проблема Германии заключалась в высоком прожиточном уровне, пообещав "мы намерены сделать жизнь дешевле". В связи с чем, он потребовал, чтобы магазины — многие из которых держали евреи — оказались под государственным контролем. И он подчеркнул: "Мы ждем от этих национальных магазинов разнообразных чудес".
Эту историю часто вспоминают в попытке объяснить, почему Германия настроена против политик, направленных на разрешение кризиса в Еврозоне, например, против количественного ослабления или еврооблигаций. Тем не менее, академики рисуют картину этого периода, которая совершенно отличается от того, что время от времени появляется в немецкой прессе. Период гиперинфляции завершился задолго до того, как нацистская партия превратилась в популярную политическую силу. На выборах в мае 1924 года нацисты получили всего 32 места в Рейхстаге, а в 1928 году - всего 12.
Как отмечал Пол Кругман, "гиперинфляция 1923 года не привела Гитлера к власти; это сделала дефляция Брюнинга" в начале 1930-х. Опубликованное в начале года исследование гиперинфляции, проведенное британским историком Фредерик Тейлором, подтверждает, что нацисты получили больше поддержки от дефляции, чем от растущих цен. Несмотря на то, что гиперинфляция сыграла роль в дестабилизации немецкой политики и ослаблении ее институтов в 1920-х годах, именно дефляция и депрессия в начале 1930-х годов "привела к тому, что ядовитое растение дало плоды" в виде нацизма.
Гиперинфляция 1923 года создала в среднем классе победителей и проигравших (люди с ипотекой или долгами испытали определенное облегчение, а люди со сбережениями их потеряли). В результате голоса среднего класса распределились между несколькими разными партиями, например, Экономической партией среднего класса Германия. Тем не менее, фактически все классы оказались в проигрыше, когда правительство Брюнинга отреагировало дефляционной политикой на прогнозируемый фискальный дефицит и оттоки золота в 1920 году.
Произошедший в результате экономический спад затронул большинство групп немецкого общества. Уровень безработицы стремительно вырос как в рабочем, так и в среднем классе. Предприниматели стали банкротами. Государственные служащие были уволены или страдали от неоднократного сокращения зарплаты. Кредиторы потеряли свои сбережения, а дебиторы лишились своих домов, когда в 1931 году банковская система рухнула.
Опыт дефляции сделал обещания Гитлера победить безработицу и стабилизировать цены любыми возможными способами привлекательными для разнообразных групп немецкого общества, впервые превратив это в массовое политическое движение по всей Германии в начале 1930-х годов. Остальное, как говорится, вам уже известно.
Разумеется, остальные события 20 века могли укрепить немецкий выбор в пользу стабильной макроэкономики. Как отмечает Ричард Эванс из Кембриджского университета, большая часть немецкого общества приписывает рост благосостояния Германии в течение последних 65 лет экономической, и что еще важнее, ценовой стабильности.
В отличие от отсутствия стабильности в период между 1914 и 1948 годами, который включил в себя две мировых войны, два периода высокой и безудержной инфляции, Депрессию, которая оставила без работы примерно треть рабочей силы, и фактическое уничтожение всех немецких городов бомбами к концу Второй мировой войны. Неудивительно, что в 1957 году всеобщие выборы в Германии выиграл Конрад Аденауэр со слоганом "никаких экспериментов" — заявление, которое сильно напоминает то, что в начале года назвали стратегической кампанией "верьте в мать" Ангелы Меркель. Вопрос состоит в том, до каких пор эти уроки будут оставаться актуальными. В настоящий момент дефляция в Европе представляет собой более опасную угрозу, чем инфляция.
В настоящий момент основной или "базовый" уровень инфляции в Еврозоне держится на отметке всего в 0.8%: это самый низкий уровень за всю историю существования единой валюты. Великобритании и Америке, напротив, только предстоит пострадать от дестабилизирующих уровней инфляции, чему способствуют рефляционные политики, например, количественное ослабление. Также неясно, сможет ли аналогичный набор политических мер, которому немецкое общество приписывает заслуги за экономическую и политическую стабильность, сработать в таких странах как Греция или Италия, с совершенно другим структурным контекстом. Избирательная память прошлого может оказаться хуже, чем ее полное отсутствие.